КУКУШОНОК В ЧУЖОМ ГНЕЗДЕ.
За что убили Джастина Придда? Есть, как минимум, несколько достаточно распространенных версий. Его связь с герцогом Алвой или отношения с королевой Катариной, что и могло привести юного наследника «Дома Волн» к печальному финалу. Так же, есть и предположения, что Джастина убили из-за некоей картины, не совсем подобающего содержания. Но все эти версии не очень внятны, поскольку, ни то, ни другое, ни третье не является достаточно вескими поводами для убийства.
Кто и когда убивал из-за любовной связи? Ну, разве что, обманутые мужья иногда расправлялись с удачливыми любовниками своих «благоверных». Но король Фердинанд на Отелло похож не был, от слова «вообще». Скорее всего, он прекрасно знал, что представляет собой его женушка, и, к тому же, для того, чтобы уничтожить мальчишку, был достаточно добродушен. (В противном случае, половина Олларии, при нем, как минимум, сидела бы в «Багерлее»). И семье Джастина убивать его из-за причуд его личной жизни не было никакого смысла. Любовные связи молодых дворян с высокопоставленными персонами, скорее, поощрялись, поскольку, могли способствовать их карьере, фаворитизм процветал во все времена, и отношения Джастина с королевой или Первым Маршалом были, для семейства Приддов, скорее, выгодны, чем для них неприятны. Тем более, что положение «Дома Волн», из-за политических взглядов его главы, было весьма шатким, так что, подобные связи могли его весьма серьезно укрепить. А зарезать, собственной рукой, курицу, несущую золотые яйца, может, по словам писателя Аркадия Аверченко, только полнейший идиот.
Картина «Марк и Лаконий»? Во-первых, картины никто не видел, и существовала ли она, на самом деле, неизвестно. А во-вторых, если и существовала,-что с того? Мало ли неприличных или смехотворных картин рисовали? Тот же самый Лионель Савиньяк с большим удовольствием портил портреты королевы Алисы. Поэтому, картина, если она, конечно, была, всего лишь жалкая карикатура. Тем более, что изображенных на ней персонажей, как говорилось, можно было узнать только по родинкам. Это уже, вообще, какое-то болливудское кино, где таким образом узнают пропавших наследников. Но в Кэртиане Болливуда не было. Поэтому, Придды могли просто-напросто послать автора карикатуры, с его не совсем нормальной фантазией, ко всем кошкам. А Вальтер Придд вряд ли был таким идиотом, чтобы решиться на явную уголовщину, по такой смехотворной причине. Он слишком дорожил собственной репутацией и честью фамилии, чтобы скомпрометировать себя преступлением, поводом для которого послужила такая ерунда.
Кстати, заказчиком дурацкой картинки про Марка и Лакония мог быть, как ни странно, Рокэ Алва. Во время службы в Торке Джастин к нему очень сильно привязался, а может быть, и всерьез влюбился. Тем более, что Алва спас ему жизнь, когда Джастин неосторожно сунулся под пули. Джастин был мальчиком восторженным и романтичным,-и впрямь, загадка, как такой мог вырасти в скупой на чувства семье Приддов. Рокэ был, конечно, не против того, чтобы побаловаться с симпатичным юношей, но серьезные отношения в его планы, явно, не входили. И что делать? Объяснить Джастину, что его любовь не имеет никаких перспектив? Рокэ Алва-не Евгений Онегин, чтобы долго и терпеливо что-то объяснять. Он и с Ричардом Окделлоом впоследствии общался, не утруждая себя какими-то объяснениями, что, в конце концов, привело к печальному финалу.
И с Джастином Рокэ быть терпеливым и внимательным, явно, не хотел, поскольку, просто, к этому не привык. Вместо того, чтобы растолковать влюбленному молодому человеку, что тот должен понять, что будущего у его чувства нет и как-то с этим смириться, Рокэ вполне мог решить, что разбираться с этой проблемой должны родственники влюбленного юноши. Все это вполне в стиле любителя эксцентричных поступков Алвы,-представить случившееся между ним и юным графом Васспардом в карикатурном и пошлом виде. За свою репутацию Рокэ никогда не боялся,-напротив,-как будто коллекционировал и правдивые, и не очень свидетельства о своем безумном поведении. А о щепетильности Приддов в вопросах чести он был прекрасно осведомлен и вполне мог рассчитывать, что разгневанный герцог Придд заберет свое чадо из Торки и строжайше запретит тому, в будущем, даже на пушечный выстрел приближаться к герцогу Алве. Вряд ли Алва желал, чтобы Придды Джастина убили,-тем более, за карикатуры никто никого не убивал. Просто, хотел поддеть неприятное ему семейство, а заодно,-поставить на место слишком много себе позволившего паренька.
Так что, вряд ли тот, кто прислал отцу Джастина несчастную карикатуру, вряд ли хотел, чтобы это оказалось опасным для жизни молодого человека. Да и сам Вальтер едва ли смог бы убить сына по такой нелепой причине. Устроить ему выволочку, конечно, мог, но убить за такой пустяк,-вряд ли, поскольку, безумным садистом не являлся.
А вот, версия «кукушонок в чужом гнезде», она же «Скорее Савиньяк, чем Придд», куда более серьезна. Кроме дурацкой картинки, Придды получили еще и некое письмо, о содержании которого они никому и никогда не рассказывали. Но, судя по всему, там было написано нечто, весьма неприятное и касающееся Джастина. И что же там могло быть написано? Если бы там даже и рассказывалось о некоей любовной связи Джастина, вряд ли это вызвало бы у его отца шок. Тем более, что сам герцог Вальтер, как и все дворяне, вряд ли был абсолютно безгрешен, и, несмотря на то, что исповедовал эсператизм, попасть в сонм святых, в отличие от тех же самых Окделлов, никогда не стремился. Поэтому, какие-то сплетни, действительно, вряд ли могли бы доконать его до такой ярости, чтобы убить собственного сына. Он не Иоанн Грозный, чтобы взрываться из-за того, что «Одна бабка сказала». Но если речь в письме шла не о картинке и не о романах Джастина, а о каких-то темных сторонах жизни клана Приддов,-скажем, о происхождении старшего из наследников герцога, -а Джастин, точнее, Юстиниан-Теофил-Георг Придд, все-таки, старший сын и наследник, реакция могла быть и совсем другой. Джастин мог вести себя сколь угодно небезупречно, но, поскольку, он должен, в будущем, стать главой «Дома Волн», то любое сомнение в его происхождении может вызвать весьма серьезный кризис. А сам Джастин вел себя так, как будто он и не Придд, чем тоже вызывал подозрения, что он не совсем подходящий наследник своего отца. Проявлял чувства «на грани», дружил «с кем не надо», и, хотя, внешне, был вполне похож на всех Приддов, но имел «совершенно не „спрутий“ характер. „На сей счет шутили, не Савиньяк ли он“.
Бастард, считающийся наследником,-это куда хуже слухов о каких-то романтических увлечениях. Которые, как раз, были вполне, для Джастина, нормальными. Он не был женат или помолвлен, а значит, вполне мог позволить себе погулять, и никто не мог бы его в этом упрекнуть, учитывая, что вся остальная „золотая молодежь“ Талига вела не менее развеселый образ жизни.
Если же наследник герцога Вальтера Придда, в действительности, не его кровный сын, и кто-то добрался до каких-то доказательств этого,-а они вполне могли сохраниться,-скажем, письма маршала Арно-Савиньяка-старшего к герцогине Ангелике или ее письма к любовнику, либо записи Арлетты, узнавшей о неверности мужа, (А с пером эта дама, вообще, не расставалась!), или, как еще один вариант,-отправившись уговаривать Карла Борна, (Кстати, близкого родственника Приддов!), поднявшего мятеж, сложить оружие, граф Савиньяк, понимая, что его затея небезопасна, мог оставить Лионелю с Эмилем послание, в котором сообщал им, что у них имеется еще один брат,-то подобный „компромат“, присланный некиим „доброжелателем“ Вальтеру Придду, вполне мог оказаться для Джастина роковым. Старший сын в знатнейшей в Талиге семье,-»кукушонок" в чужом гнезде!
Для герцога Вальтера, очень боявшегося за свою безупречную репутацию, это, действительно, жуткий позор. И, к тому же, если все это будет предано огласке, то может опозорить его, оказавшуюся небезгрешной супругу, и бросить тень на других его детей. Ведь, если законность происхождения Джастина вызывает вопросы, то и о Валентине, Ирэне, Габриэле и маленьких Питере с Клаусом, тоже могут «Леворукий» знает, что подумать. Да и он сам, как рогоносец, будет вызывать у знакомых лишь насмешки. И прощай непререкаемый авторитет «Дома Волн»! А значит, «кукушонка», который, мало того, что вызывает сомнения в законности своего рождения, так еще и ведет себя неподобающе, проявляет излишнюю, не соответствующую Приддам эмоциональность, а потом и вовсе, бежит в Торку, где сначала пытается покончить с собой, а потом привязывается к спасшему его герцогу Алве, причем, так, что это начинает вызывать пересуды, увы, нужно куда-то убрать, с глаз долой. И поэтому, участь Джастина оказалась печальной.
Но можно ли считать, что в убийстве Джастина виноват именно герцог Придд? В почтенном семействе имелся и еще один человек, которого раскрывшиеся обстоятельства, связанные с Юстинианом, могли разозлить еще хуже, чем Вальтера. Это сестра Джастина, Габриэла. Она была замужем за Карлом Борном, который поднял тот злосчастный мятеж, при попытке остановить который погиб граф Арно Савиньяк-старший. Официально, его застрелил сам Карл. Однако, убить его могла и Габриэла, сам же Карл, как рыцарь и революционер, (А оные в Талиге водились,-те же самые «Люди Чести», или поэт Дидерих, который, по мнению кардинала Сильвестра и Лионеля Савиньяка, чересчур романтизировал обитателей «Двора Висельников» и «заполонил пьесы отравленными перчатками, ключами и притираниями».), взял вину на себя, и, в итоге, был казнен, как мятежник и убийца, а Габриэла, вместо заслуженной тюрьмы, вернулась к родителям. Но, видимо, не успокоилась. Во всяком случае, именно Габриэла, «баловавшаяся» магией, после убийства Джастина, провела обряд, превративший Джастина в «выходца». Чтобы проделать такое с человеком, лишив его посмертного покоя, нужно очень серьезно его ненавидеть. А если Габриэла настолько его ненавидела, то и убить вполне могла. Тем более, что стрелять, судя по ее активному участию в мятеже, умела неплохо. Габриэла вполне могла прочесть пришедшее отцу письмо, если, конечно, он сам не рассказал о нем старшей дочери,-и неуравновешенная особа мгновенно вышла из себя,-еще бы,-ее брат оказался Савиньяком! Сыном человека, из-за которого была поломана ее собственная жизнь и погиб ее муж! А узнав, что ее брат оказался родственником Савиньяков, Габриэла и разрабатывает операцию по его уничтожению,-пишет ему в Торку, извещая его о какой-то серьезной проблеме,-скажем, тяжелой болезни кого-то из сладших братьев, или сама прикидывается больной и уговаривает поехать за ним графа Гирке. Он человек серьезный, и если он попросит Джастина навестить родных, это ни у кого не вызовет подозрений, и никто не будет его отговаривать от поездки к близким. Джастин, получив письмо, бросается домой, где и погибает. Чтобы скрыть преступление, убийство выдают за «несчастный случай». Поскольку, иначе, Габриэлу ждала бы если не тюрьма, то монастырь. Она же и после гибели Джастина не унялась, и превратила его в «выходца», то ли затем, чтобы заставить его мучиться и после ухода из жизни, то ли затем, чтобы, при его помощи, отомстить родственникам, за то, что они ничего не сделали, чтобы спасти Карла.
Хотя, история с «выходцем» дело тоже не менее темное. Если превратившегося в такого же призрака капитана Арамону видели многие,-Лионель Савиньяк, Арно Сэ, капитан Уиллер, то Джастина видел один только Валентин. Который и помог брату «упокоиться». Что выглядит довольно странным,-никто из семьи Приддов поднятого Габриэлой из могилы Джастина не встречал, а видел его лишь Валентин. Из чего можно сделать вывод, что Габриэла могла как-то манипулировать и им. Но зачем? Возможно, что убить Джастина сразу у нее не получилось. Он был всего лишь ранен, его, якобы, «похороны» были инсценировкой, чтобы, таким образом, титул графа Васспарда и наследника герцога Придда мог получить более лояльный к семье Валентин. А раненый Джастин пришел к Валентину либо потому, что ему нужна была помощь, либо,-чтобы утешить его, думая, что Валентин его любит и переживает из-за его гибели. Но Габриэла, понимая, что Джастин может ее разоблачить, а второе покушение на него с ее стороны,-уже слишком, и это ей с рук уже так просто не сойдет,-(Кому охота жить рядом с маньяком?), внушает Валентину, что перед ним восставший мертвец, который может представлять опасность и для него, и для всех остальных Приддов. В итоге, Валентин, сам не понимая, что делает, добил брата. Когда же понял, что натворил, это его душевно искалечило. Возможно, что именно в этом и была причина его эмоциональной заторможенности, которая, позже, так раздражала юного виконта Сэ. Валентин старался ни с кем не откровенничать, чтобы не выдать своего нечаянного соучастия в преступлении. И не просто в преступлении,-а в убийстве любимого брата.
Впрочем, Валентин совсем необязательно безгласное «орудие» в руках Габриэлы. И, возможно, нередко задумывался о том, что при живом брате он никто, и звать его никак. Он всего лишь второй сын герцога Придда. А что ожидало второго сына в дворянской семье? Он либо должен был тянуть лямку в каком-нибудь провинциальном гарнизоне, либо прозябать в одном из не самых богатых поместий, доставшемся от отцовских щедрот. Есть еще варианты отправиться воевать куда-нибудь, совсем в глухомань, где стреляют, нести «бремя белых» каким-нибудь полудиким племенам, вроде подданных Бакны. Посвятить себя церкви, или служить мелким чиновником в какой-нибудь конторе, вместе с сыновьями «навозников». Посвятить жизнь тому, чтобы выбиваться в люди таким образом,-это было не для Валентина. Он был прекрасно образован, умен и не лишен честолюбия. Поэтому, такая скромная участь его вряд ли устраивала. Конечно, связи его семьи могли бы дать ему некоторые преимущества, но, все-таки, когда-нибудь стать герцогом было, для него, куда более заманчиво, чем гарнизонным офицером, аббатом эсператистского монастыря или мелким чиновником.
Вполне вероятно, что Валентин Джастина по-своему любил. Но понимал, что брат для него препятствие, которое, рано или поздно, начнет ему мешать. К тому же, он, наверняка, не раз слышал, как отец, сестры и родственники говорили о том, что Джастин «бестолочь» и «гадкий утенок», и что в семье от него сплошные проблемы, однако, несмотря на всю досаду, Джастину уделяли куда больше внимания, чем ему самому, поскольку, тот, несмотря на все свои причуды, являлся старшим сыном и наследником.
Случай избавиться от братца подвернулся Валентину, когда герцогу Вальеру то ли прислали, то ли подбросили письмо, в котором сообщалось, что «дорогой братец», в действительности, не Придд, а Савиньяк.
Утащить у отца письмо и передать его Габриэле,-как говорится, «дело техники». У сестрицы свои счеты с Савиньяками, и остается только ждать, когда одержимая местью за любимого мужа Габриэла расправится с несчастным Юстинианом.
«Слезовыжималка» же о «выходце» могла быть придумана, потому, что Валентину пришлось исправлять промах сестры, которая не смогла убить Джастина на месте, чтобы, в случае чего, оправдать то, что ударил брата кинжалом, защищая семью от «выходца», который приходил, чтобы забрать кого-то из них. Или чтобы отвести от себя любые подозрения в неприязни к брату,-мол, так его любил, что даже, на время, слегка подвинулся рассудком, и, якобы, видел призрак несчастного Джастина.
Кстати, возможно, что Арно Сэ, вместе с которым Валентину пришлось служить впоследствии, вызывал у него такое раздражение и непонимание именно тем, что своей эмоциональностью и подвижностью напоминал Валентину Джастина. Живой, подвижный, упрямый, дерзкий, веселый, ребячливый Арно был похож на старшего брата Валентина, что, лишний раз, подтверждало то, что Юстиниан был, скорее всего, Савиньяком. И, к тому же, был как будто реинкарнацией несчастного молодого человека, напоминая его характером. Арно старался как-то Валентина растормошить, а Придда это пугало и раздражало.
Нельзя, так же, исключать, что к делу об убийстве Джастина мог быть причастен еще один персонаж,-кансилльер Август Штанцлер. Если «Старый Больной Человек» пронюхал, что Джастин-не Придд, а Савиньяк, что не составляло бы длля него особого труда, поскольку, у него повсюду имелись свои осведомители, то он мог использовать это обстоятельство для того, чтобы отомстить, но не Приддам, а Савиньякам. Когда-то маршал Арно женился на Арлетте Рафиано, по которой Штанцлер долго вздыхал, а сыновья Арлетты смотрели на эра Августа, как солдаты-на известное насекомое. Поэтому, он пытался их поссорить, распуская фантастические слухи, будто Арлетта изменяла мужу, а при рождении близнецов подменила настоящего наследника Эмиля Лионелем. Но, похоже, что молодые люди пропустили все это мимо ушей. Поскольку, сушилкой для лапши свои уши, в отличие от Ричарда Окделла, не считали. К тому же, они еще и были дружны с ненавистным Штанцлеру Рокэ Алвой, а значит, Джастин тоже входил в их компанию, они могли знать, (если им сообщил об этом их отец), что Джастин их брат, и его гибель могла бы причинить им боль. Поэтому, Старый (Хрыч) Больной Человек мог пуститься во все тяжкие. Конечно, сам стрелять в Джастина он вряд ли был способен, по причине жуткой трусости, но подбросить герцогу Вальтеру письмецо, где сообщалось, что Джастин-не его сын, вполне мог. А потом «припудрил» мозги Валентину, внушив ему, что старший брат, одним своим существованием, лишает младшего «кредита под золотое будущее», а заодно, и Габриэле, сообщив ей, что среди ее близких есть сын человека, из-за которого был казнен ее любимый муж. И -«пошла плясать губерния», Джастин погиб, Габриэле окончательно снесло крышу, Валентин оказался замешанным в убийстве брата, Савиньякам происшедшее тоже, наверняка, причинило боль, а старый дриксенский гусь еще долго продолжал преспокойно хлопать крылышками.
Как бы там ни было, Джастин, скорее всего, оказался жертвой не своей связи с герцогом Алвой или с королевой Катариной, потому, что издержки личной жизни вряд ли могут быть серьезным основанием для убийства, а того, что он оказался непохожим на застывшее в своих попытках прилично выглядеть, как гальтарский мрамор, семейство Приддов. Возможно, что он, действительно, был Савиньяком. Но, прежде всего, он был самим собой, за что и заплатил безумно дорогую и жестокую цену.
